Глава Департамента по энергоэффективности Госстандарта – о БелАЭС, ночных тарифах на электроэнергию и «умных» городах будущего
В отличие от тех, для кого слово «энергоэффективность» – китайская грамота, мой собеседник знает о ней все. И потому что должность обязывает, и потому что именно такой подход был принят в его семье. Накануне нашей встречи, и в этом есть что-то поистине символичное, в жизни зампредседателя Госстандарта – директора Департамента по энергоэффективности совпало сразу несколько важных дат: личный юбилей и четвертьвековой – комитета. Наша беседа с ним – об экономии, прогнозах стоимости на электроэнергию, перспективах развития ВИЭ, планах на электроэнергию БелАЭС и о многом другом.
По правилам общего рынка
– Михаил Петрович, все мы с нетерпением ждем Закон «Об электроэнергетике». Не так давно он внесен на рассмотрение в Правительство. Что в нем нового?
– Сегодня наша страна – член нескольких международных союзов: это и Союзное государство, и ЕАЭС, и Таможенный союз. Если посмотреть на наших соседей – Российскую Федерацию, Казахстан, – там сферы деятельности в электроэнергетике четко разделены. Существуют отдельно производитель продукции – генерирующая компания, отдельно электросетевая и сбытовая. И ни одна из них не вправе совмещать два и более видов деятельности. Такое разделение дает возможность обеспечить прозрачность ценообразования электроэнергии по всей цепочке. Новый документ у нас именно такое разделение и предусматривает.
Кроме того, принято решение, что уже в 2019 году у нас будет единый рынок электроэнергии с Россией, а значит, уже обязан существовать оптовый и розничный рынок электроэнергии внутри нашей страны. И не надо забывать, что тарифы оптового рынка электроэнергии в разы меньше, чем на розничном. Соответственно, крупные предприятия – главные игроки на этом рынке, от которых во многом зависит ВВП нашей страны, – смогут находиться в более выгодном положении.
Конечно же, дешевая энергия сделает наши энергоемкие предприятия, в числе которых Белорусский металлургический завод, «Гродно Азот», «Беларуськалий», где сырье и энергоресурсы составляют порядка 90% себестоимости продукции, более конкурентоспособными на внешних рынках. У них будет больше прибыли, а значит, государство получит больше налогов.
От этого выиграют все, начиная от работников этих предприятий, заканчивая педагогами и медицинскими работниками.
– Об общем рынке у нас мечтают не первый год. Многие убеждены: он урегулировал бы все спорные вопросы. Но означает ли это, что предприятие сможет купить электричество, где пожелает, – к примеру, где-то в Казахстане, в России?
– Ну, это вряд ли. Купить там электроэнергию в общем понимании будет невозможно хотя бы потому, что ее в ведро не положишь и не принесешь. Без участия системного оператора, электросетевой компании и всех других участников рынка это будет невозможно.
Первоначально предусматривается, что игроками на оптовом рынке станут только крупные потребители. А потом, когда машина заработает, притрутся все болтики и гайки, пойдет цепная реакция, на рынок смогут выходить другие, более мелкие игроки. Но для этого необходимо, чтобы предприятие было оснащено соответствующим техническим оборудованием и квалифицированным персоналом. Например, обязательно наличие системы АСКУЭ, которая контролирует и учитывает расход электроэнергии, телемеханики – системы контроля и дистанционного управления оборудованием, чтобы потребление электроэнергии тем или иным предприятием даже не ежечасно, а ежесекундно мог контролировать системный оператор. В настоящее время это РУП «ОДУ». Ведь оптовый рынок предусматривает не только дешевый тариф, но и дисциплину потребления. Если ты заказал мощность 100 МВт с 9 до 10 утра, ты должен их взять. Если вышел за эти рамки, тариф будет совершенно другим, а проще говоря, неприятно высоким. То есть новый закон дает предприятиям не только новые права, но и диктует новые обязанности.
Почем ватт для народа
– Какой прогноз стоимости электроэнергии на оптовом рынке?
– Прогноз тарифов – дело неблагодарное. Но, по предварительным расчетам Минэнергетики, ГПО «Белэнерго», для реального сектора экономики тариф для конечного потребителя будет на уровне 7,9 цента. Сейчас он составляет 11,3 цента. Разница ощутимая – около 25%. И энергоемкие предприятия обязательно почувствуют снижение тяжести этого бремени.
Стратегией развития энергосистемы предусматривается, что и население будет возмещать 100% себестоимости электроэнергии, которая сейчас оплачивается на уровне порядка 80%. Но это не сильно повлияет на карман потребителя, хотя бы потому, что редкое домохозяйство у нас следит за счетчиком или за тем, чтобы купить технику энергоэффективных классов А или А+. Увы, сегодня люди больше смотрят на начальную стоимость прибора, не задумываясь, что, сэкономив сегодня, они будут больше платить завтра.
– За какими источниками электроэнергии будущее?
– Страна строит АЭС – как для реального сектора экономики, так, конечно же, и для того, чтобы диверсифицировать виды первичных источников энергии. На 95% в электроэнергетике мы зависим от природного газа. Но если на ближайшие годы тарифы на это сырье у нас с Российской Федерацией определены и мы можем строить прогнозы, то нет гарантий, что до 2020–2025 годов тарифы на природный газ не вырастут.
Нельзя сейчас говорить: смотрите, во всем мире стоимость первичных углеводородов падает! Это путь в никуда. Мы не можем вкладывать сотни миллионов долларов, к примеру, в генерацию нефти, потому что она сегодня в цене падает, но рассчитывать на то, что это сырье будет дешевым и завтра, не приходится. Ведь Европа уже проходила такой кризис в 1973 году, когда в энергосистемах европейских стран был полный коллапс. И именно тогда они начали усиленно вводить в эксплуатацию те же установки по использованию возобновляемых источников энергии (ВИЭ).
Сейчас даже не в силу экономических, а, скорее, политических решений многие страны Европы декларируют уход от атомной энергетики. Но давайте смотреть откровенно. Энергоблоки той же Франции исчисляются сотнями. Каков энергобаланс, скажем, Германии? Бурый уголь, АЭС, газ и ВИЭ. Да, возобновляемые источники энергии вносят существенный вклад – до четверти в общей выработке электроэнергии в этой стране. Но они шли этой дорогой не одно десятилетие. Тем не менее никто не говорит о выводе из энергобаланса Германии бурого угля. Мы же это сырье вовсе не используем. Вред от него для экологии в части выбросов СО2 в десятки раз выше, чем от природного газа.
– Коснется ли Закон «Об электроэнергетике» реформирования сферы ВИЭ?
– Нет, этот документ вопросов развития и интеграции ВИЭ не касается. Все прекрасно понимают: это направление должно развиваться своим путем. Законом предусмотрено, что электроэнергия от АЭС и 12 станций высокого давления будет покупаться в первую очередь. Это станции, которые вместе с АЭС образуют костяк нашей энергосистемы.
Ночью дешевле
– Сегодня много говорят о том, куда пойдет ночная электроэнергия с АЭС. Называются разные варианты, вплоть до электрифицированного жилья и электромобилей. Какие перспективы наиболее реальны?
– Внутри страны проблема, как использовать электроэнергию в ночные провалы с учетом ввода АЭС, не стоит. В целом в энергетике у нас сейчас работает самое современное, эффективное и высокоманевренное по мировым меркам оборудование. Что касается вопроса применения ночной электроэнергии, постановлением Совмина разработана и утверждена Программа развития энергосистемы с учетом ввода в эксплуатацию БелАЭС. Есть основные мероприятия, которые гарантируют полную интеграцию АЭС в нашу объединенную энергосистему. И они в настоящее время реализовываются. Это и электронагрев в системе ЖКХ, и установка электрокотлов в ГПО «Белэнерго» на энергоисточниках и на групповых котельных.
Но вместе с тем мы не стоим на месте. Мы смотрим, как развивается весь мир. Да, как бы нам ни хотелось, электротранспорт при минимальном количестве электромобилей и отсутствии сети заправок проблему не решит. Но вместе с тем мы четко видим: тарифы на электроэнергию должны быть глубоко дифференцированы в зависимости от времени суток. Возьмем ситуацию в Западной Европе. Там графиком электроэнергии управляет не производитель, а потребитель. Если ты потребляешь ночью, ты потребляешь дешевую энергию. Не дешевле, а именно дешевую. С разницей в разы. Минимум – вдвое. Ночь – это с 23 вечера до 6 утра, когда основное производство спит. То же физическое лицо или предприятие с учетом экономической заинтересованности могли бы какие-то свои технологические процессы смещать по времени суток. Это было бы выгодно и предприятию, и рабочему, который вышел в ночную смену, и энергетикам, которым не нужно выполнять мероприятия по разгрузке станций.
Сейчас используются технологии XXI века, когда тепло можно накопить. И этим может пользоваться вся перерабатывающая промышленность. Можно ночью включать те же компрессорные станции, холодильные установки, чтобы получать холод и тепло. И при утреннем пике потребления с 9 до 11 часов, когда элоектроэнергия дорогая, холод и тепло для предприятия будет втрое дешевле. Я, например, как простой покупатель недоумеваю, как импортные овощи могут по цене совпадать с теми, что производят у нас? А ведь в тепличном производстве порядка 60% себестоимости составляют топливно-энергетические ресурсы. Тут у нас большой резерв. Как и у ряда других предприятий, в том числе строительной отрасли, ЖКХ, машиностроения.
То есть в целом проблема решена, но мы хотим внедрять еще более эффективные решения. Для того же электронагрева, который многие считают прошлым веком. Но позвольте, у нас есть тепловые насосы, которые используют низкопотенциальное тепло тех же канализационных стоков, те же тепловые ВЭРы, охлаждение компрессоров и другие технологические процессы. Причем для получения четырех киловатт тепловой энергии необходимо затратить при применении такой технологии 1 киловатт-час электрической. Почему не развивать этот сегмент?
Теплые дома
– Можно ли сказать, что все новое жилье в той или иной степени у нас энергоэффективное?
– Пока мы не совсем правильно подходим к вопросам строительства. В западных странах застройщик и потребитель в первую очередь учитывают полный период эксплуатации сооружения. При их полном жизненном цикле первоначальные взносы на капитальное строительство составляют лишь 30%, а 70% уходят на последующую эксплуатацию здания – обслуживание, ремонт и, конечно же, энергоресурсы. Но мы уже понимаем, что лучше сделать эти затраты 50х50, чтобы в конечном итоге получить более дешевое жилье при полном жизненном цикле объекта. Кстати, наша Академия наук планирует строить первый в стране пассивный дом, у которого баланс потребления энергоресурсов по году будет равен нулю.
Все больше и больше домов вводится в эксплуатацию с классом энергопотребления А и В. Однако пока четких параметров, которым они должны соответствовать, нет. Как нет и обязательств застройщика перед собственниками жилья ликвидировать несоответствия заложенных в проекте параметров по энергоэффективности после двух-трех лет эксплуатации здания. Этот вопрос сейчас на контроле Правительства. Ситуация должна измениться. Что касается проверок вводимого жилого фонда, пока результаты нас не слишком радуют.
– Умный дом, а шире – умный город. На ваш взгляд, есть ли будущее у «СимбиоСити», который собираются строить у нас в Бресте?
– Во всем мире прежде всего умные города – города энергонезависимые. Но в моем представлении плюс к этому на первом месте там выступают информационные технологии. В таких городах я не был. Знаю, что они используют лишь некоторые энергосберегающие компоненты. Например, энергоснабжение с помощью вторичных энергоресурсов, снижение потребления тепловой энергии, оптимизацию движения общественного транспорта, затрат на городское освещение. Но ведь город – это не только транспорт, тепло, освещение, канализация. Умный город – это когда все эти компоненты связаны одним центральным «мозгом» – сервером, который все это взаимоувязывает и делает удобным и максимально дешевым для конечного потребителя.
У нас есть города, которые идут по этому пути. Это те, кто подписал так называемый Пакт мэров. Дальше всех продвинулись Новогрудок и Новополоцк. Но нельзя назвать их завершенными объектами. Им еще есть куда двигаться. Хотя нужно отдать должное мэрам этих городов, которые первыми выбрали такое движение. Ведь грантовые средства не так велики. Так что главный двигатель проекта – добрая воля и энтузиазм самих жителей. И цифры впечатляют. Из 120 муниципальных образований к этому документу присоединились 22.
– Данные одного из недавних социологических исследований говорят о том, что житель, который не так умен, как его дом, город, страдает от такого соседства, не понимая его смысла. Стали ли наши граждане просвещеннее в вопросах энергосбережения?
– Увы, у нас есть введенные в эксплуатацию дома, где существует горизонтальная система подачи отопления, терморегуляторы, индивидуальные приборы учета. То есть человек может открывать и закрывать вентиль по своему желанию и видеть результаты такой экономии. Так вот в отдельных случаях собственники жилья на общем собрании принимают решение платить по показаниям группового прибора учета тепловой энергии, а про новшества забыть. Посмотрите, везде ли в домах в местах общего пользования работает автоматическое освещение? Многие энергоэффективные лампы заменяют обычными. А в итоге свет горит 24 часа в сутки. Человек, проходя мимо, не понимает, что за эту лампочку платит не кто-то, а он сам. Психологически к экономии энергии граждане идут очень медленно.
– А как заведено в вашей семье?
– Для меня, конечно же, это и стиль жизни. И не только потому, что должность обязывает. Но и воспитание. Я из простой семьи. Мои родители родом из деревни и привыкли экономить. Хотя ведь прежде, в советские времена, в такой экономии необходимости не было. Я – единственный сын, и меня так воспитали: выключить свет, закрыть кран – по-другому нельзя. И даже сейчас моя мама, у которой стоят энергоэффективные лампочки, по привычке включает не две, а только одну.
«Я думал, эти люди – академики, и я так не смогу…»
– Как вы, выпускник БГУИР, пришли в сферу энергоэффективности? Это закономерность, случайность? Все же были времена, когда многие не понимали, что это такое и зачем нужно.
– С электричеством и с экономикой я был связан и раньше, работая на предприятиях реального сектора экономики. После окончания вуза трудился в сфере связи Жлобинского районного узла электросвязи. Но недолго, поскольку родители работали на БМЗ. Отец сказал: «Ну ты же электрик! Давай к нам на завод!» И я проработал там около десяти лет. В силу семейных обстоятельств мне пришлось переехать из родного Жлобина в Минск. В то время был небольшой экономический спад, а я, молодой, энергичный, с двумя вузами за плечами, искал должность заместителя, начальника цеха. Шел на предприятия. Но не сложилось. О Департаменте по энергоэффективности, в тот момент он назывался Комитетом по энергоэффективности при Совмине, узнал от знакомых. Что это небольшая, но «зубастая» структура, которая занимается вопросами энергосбережения.
Абсолютно верно, в тот момент мало кто понимал суть этого термина. Думал, я все знаю, я практик. Но когда пришел в отдел энергетического надзора и нормирования обычным специалистом, первые месяцы было очень сложно. Я не понимал, как начальник отдела департамента может поучать главного инженера предприятия, как он может понимать нормы расхода ТЭР на выпуск продукции. Ведь речь ежедневно идет об очень разных направлениях. Я у себя в цехе не мог знать все. А здесь тебя учит человек со стороны. Я думал, эти люди – академики, и я никогда не достигну их уровня. Увесистые документы, которые нам приносили, читал вечерами. Прочитаю десять страниц, и мне кажется, все – я потерял нить. Отлистываю назад.
– Прошли третью академию?
– Вот именно. Посмотрев на это, думал, поработаю немного и уйду. Я ведь не новичок, работал на производстве, но там все было понятно – был алгоритм действий. Меня спасла практика. Тогда мы много ездили по предприятиям на проверки. И я увидел проблемы на местах. И если ты человек небезразличный – то не просто съездил и забыл, а осмысливаешь технологии производства, специфику, психологию работающих там людей. Это помогло и нарастить свою базу знаний, и понять, что твоя работа нужна, что она приносит пользу государству. Это и остановило меня тогда от ухода. Когда видишь, что после твоей работы энергозатраты предприятия снижаются, что оно в выигрыше, в хорошем смысле заболеваешь этой идеей.
– У меня складывается впечатление, что вы человек очень организованный. Это так?
– Скорее, творческий. К вашему приходу, признаться честно, порядок на столе навел. Обычно у меня тут – гора документов. Все должно быть перед глазами. Чтобы, если меня спросили, например, а как у тебя дела по поводу поставок оборудования белорусского производства в Украину или в Россию, я с легкостью эту информацию нашел. У меня всегда под рукой указы Президента, постановления Правительства. Я должен уверенно ответить на любой вопрос.
– Руководитель, как правило, человек занятой. А на хобби времени хватает?
– Вполне. Главное, проводить свободное время не на диване, не в магазине, а с пользой. Если хорошая погода, многие думают: «Неплохо было бы сходить на рыбалку, покупаться в речке». Я же еду в деревню на мамины «плантации». Занимаюсь там саженцами винограда. Это очень успокаивает. Кроме того, нравится видеть результаты моего труда на долгую перспективу. Я не люблю однолетние растения. Мне нравятся те, которые покажутся во всей красе позже. И ты с гордостью сможешь сказать: «Это посадил я».
– То есть тот мужской минимум – дом, сын, дерево – вы реализовали?
– Да. И деревьев было посажено много. Не только тех, которые плодоносят, но и берез, рябин, дубов.
– А как в вашу жизнь пришло увлечение сноубордингом?
– Лыжи мне нравились всегда. В свое время катался на горных лыжах в Силичах. А вот когда работал в Свердловской области на металлургическом предприятии, увидел молодежь на сноубордах. Они были такими красивыми, модными. Это был 2007 год. Но мне тогда подумалось: это спорт для молодых. Пока не увидел немолодого мужчину, который лихо пролетел мимо меня на сноуборде. Тогда я подумал: а чем я хуже? И оказалось, это не так страшно и сложно. В итоге научился сам и заразил этим увлечением сына и свою крестницу. Теперь они о лыжах и слышать не хотят!
Вера АРТЕАГА, «Рэспублiка», 28 октября 2017 г.
(фото – Юрий Мозолевский)