Судебная медицина в лицах. Сотрудницы отдела медико-криминалистических экспертиз ГКСЭ – о своей работе

Очередной рабочий журналистский день начался с телефонного звонка. «Есть возможность побывать в отделе медико-криминалистических экспертиз, посмотреть судмедэкспертов за работой. Интересно? Приезжайте», – пригласила представитель управления Госкомитета судебных экспертиз.

И вот я уже у одного из зданий по улице Медицинской. Долго идем длинными, извилистыми коридорами. Наконец заходим в один из кабинетов. Окидываю беглым взглядом обстановку.

Ничего примечательного, обычный медицинский кабинет: два стола, рисовальная доска с какими-то пометками маркером, цветы в горшках, шкаф с документами, компьютер, микроскоп. За столом – государственные медицинские судебные эксперты отдела медико-криминалистических экспертиз Виолетта Белоголовкина и Алла Бегеза.

И вот тут я удивляюсь, так как не ожидал увидеть в этой штатной должности женщин.

– Когда я поступала в Гродненский государственный медицинский университет, тоже не видела себя судмедэкспертом, – улыбается Виолетта. – Планировала стать хирургом, а со второго курса вдруг увлеклась судебной медициной и, хотя она преподается с пятого, стала читать специальную литературу, участвовать в конференциях, писать статьи на эту тему и теперь нисколько не жалею о своем выборе.

У Аллы Бегезы, которая, как оказалось, училась с Виолеттой Белоголовкиной на одном курсе и одном факультете университета, своя история:

– В школе видела себя судьей или милиционером, но поступила в медицинский университет. Быть судебным медиком даже не думала. На четвертом курсе увлеклась онкологией. После выпуска была перспектива стать или участковым терапевтом, или терапевтом в больнице, но по совету мамы пошла в судмедэксперты. Хотя были сомнения – справлюсь ли. Решила, что должна и, в общем, сделала сама себе своеобразный вызов. Теперь в другой профессии себя не вижу.

Увлечение, романтика – это, конечно, хорошо, но неужели все так радужно? А как же суровые будни? Специфика работы не для слабонервных, физические нагрузки такие, что не каждый мужчина выдержит. Неужели это того действительно стоит?

– Конечно, реальная судебная медицина сильно отличается от той, что показывают на телеэкране. Это не сериал «Кости». Совсем не то! – говорит Виолетта. – Работа непростая плюс напряженный график дежурств, но она разнообразная, позволяющая развивать и совершенствовать себя как профессионала.

– 2–3 раза в месяц выпадают дежурства по моргу, – продолжает разговор Алла. – При необходимости проводим вскрытие. Наша задача ответить на вопросы следствия. Допустим, если на теле есть даже незначительная травма, надо определить каким предметом и как давно она причинена, степень вреда здоровью, есть ли связь со смертью. Вскрытие может длиться 1,5–2 часа, а может и дольше. Все зависит от сложности и количества телесных повреждений. О законе парных случаев слышали?

Мне недавно пришлось столкнуться. Привезли на экспертизу два трупа мужчин. У обоих я обнаружила последствия трепанации черепа после перенесенной черепно-мозговой травмы.

Работаем мы и с живыми людьми. Это амбулаторный прием. Осматриваем потерпевших и определяем степени тяжести телесных повреждений. Проводим экспертизу по половым преступлениям, заявлениям об изнасиловании.

– Дежурства по городу подразумевают выезды со следственной группой на места происшествий, – поддерживает беседу Виолетта. – Как все происходит? В любое время суток звонок и – поехали! В следственной группе следователь, оперативник, криминалист, судмедэксперт. Место происшествия вначале осматривают следователь и криминалисты. Задач и вопросов у следствия очень много. Ищут отпечатки пальцев, следы ног, шин колес и т.д. Когда следователь опишет место происшествия, наступает наш черед. Сначала важно определить, если так можно выразиться, механизм и время наступления смерти. Как? Время наступления смерти определяется по трупным пятнам, температуре в печени. По форме ран судмедэксперт определяет, каким было орудие убийства. То есть на месте ориентирует следственно-оперативную группу что искать: камень, бутылку, нож. Во многом от нашей внимательности и профессионализма зависит расширится или сузится круг подозреваемых у следователя.

Вспоминается прошлогодний случай. Во время дежурства поступило сообщение об убийстве. На козырьке подъезда многоэтажного дома был обнаружен труп мужчины с колото-резаными повреждениями в области сердца, живота и якобы сброшенный из окна лестничной площадки десятого этажа. Прибыв на место происшествия, мы действительно увидели коридор, буквально залитый кровью, со следами мазков и капель крови, ведущих к окну. Рама и стекло также были в крови.

После тщательнейшего осмотра буквально каждого квадратного сантиметра этого коридора и лестничной площадки, проанализировав следы, отпечатки, форму капель крови, подтеков, мы пришли к выводу, что это не убийство, а самоубийство. Правда, на словах это все быстро и просто, на самом деле это многочасовая, скрупулезная работа всей группы.

– В этом помещении мы работаем с документами, протоколами осмотра места происшествия, труппа, – поясняет Алла Бегеза. – Рисовальная доска также в работе. На нее для наглядности наносим различные схемы, планы. В шкафу хранятся документы, литература по криминалистике вплоть до 20-х годов прошлого века, инструкции и приказы. Рабочий материал. Одним житейским опытом не обойтись. Если чего-то не знаем, достаем записи или инструкции по, допустим, автотравмам, отравлениям или огнестрелам и читаем. Редко бывают похожие случаи. Под микроскопом исследуем объекты, например, ткани, со следами огнестрельных или ножевых ранений.

Были случаи, когда в ходе одного дела нам поступило более сорока единиц одежды подозреваемого в убийстве. Искали следы крови. Недавно был «огнестрел» – искали частички пороха. На охоте погиб человек и нужно было определить расстояние, с которого был произведен выстрел.

Сижу в уютном кресле, слушаю леденящие душу рассказы из практики судмедэкспертов и как-то этот уют не вяжется с услышанным. Ну не ощущается «трэш» на слух и всё! Как бы прочитав мои мысли, девушки предлагают переместиться в другой рабочий кабинет. Вот в нем действительно «специфика» профессии встречает прямо у порога: картонные коробки, полиэтиленовые пакеты с вещдоками, холодильник с тем же, но требующим соответствующих условий хранения. На столе костные останки человека, топор – по всей видимости, орудие преступления, в углу манекен в женском платье со следами крови. В общем, впечатляющий криминальный набор.

– В этом кабинете мы ведем в основном практическую работу, – рассказывает Виолетта. – Все предметы, что вы видите, это своего рода «свидетели». По ним мы определяем характер повреждений, находилась ли одежда в соприкосновении с кровоточащей раной, было ли через нее нанесено ранение и многое другое. Даже не побывав на месте преступления или происшествия, по его описанию, исследовав доставленные к нам предметы, можно составить картину происшедшего.

Олег Гребенников, «Заря», 25 мая 2017 г.
(фото – Александр Шульгач)