/ / Новости PRAVO.BY
09.08.2019

Профессионально об актуальном: Существо внешнеэкономической сделки (внешнеторгового договора) согласно актам международного права

Материал подготовлен
с использованием нормативных
правовых актов по состоянию
на 21 мая 2019 г.

Внешнеэкономическая сделка (договор) традиционно выделяется в рамках национальных правовых систем в связи с тем обстоятельством, что указанная сделка может не подчиняться определенному национальному правопорядку, т.е., базируясь на принципе «автономии воли сторон внешнеэкономической сделки», внешнеэкономическая сделка может подчиняться любой правовой системе, которую изберут участники соответствующей сделки (с учетом, конечно же, ограничений, которые устанавливает законодательство сторон сделки).

Мало этого, нельзя не отметить, что и в целом режим внешнеэкономической сделки может отличаться от правового режима внутринациональных сделок в силу того обстоятельства, что соответствующие государства могут в отношении внешнеэкономических сделок предусматривать дополнительные требования по отношению к внутринациональным сделкам (о сути подобных ограничений, содержащихся в праве Республики Беларусь, – см. ниже).

Кроме того, внешнеэкономические сделки могут и в целом применительно к порядку их совершения и исполнения отличаться от внутринациональных сделок; правда, конечно же, указанные отличия касаются «определенных частей» совершения и исполнения внешнеэкономических сделок, а не в подходе в целом к указанным сделкам, по отношению к внутринациональным сделкам. Безусловно, и внешнеэкономические сделки, и национальные сделки подчиняются в целом общему подходу к сделкам как таковым, а также к гражданско-правовым обязательствам как таковым. Однако, учитывая отсутствие «общемирового подхода к общему понятию сделок и обязательств», указанное выше «должно, конечно же, корректироваться» в силу того, что конкретная внешнеэкономическая сделка и применительно к рассматриваемым обстоятельствам будет подчиняться «общему подходу к сделкам и гражданско-правовым обязательствам», содержащемуся в той правовой системе, которая будет применяться к указанной сделке.

При этом зачастую в национальных законодательствах не содержится точного понятия внешнеэкономических сделок, а раз так, то указанное понятие может базироваться на определенных доктринальных подходах к рассматриваемому явлению.

Определенное «содействие» в решении указанной задачи оказывают международные договоры и акты международных организаций.

Однако опять же нельзя не отметить, что «всеобъемлющего понятия» внешнеэкономической сделки не содержится и в указанных документах.

Зачастую данные документы просто регламентируют понятие конкретного вида (типа) внешнеэкономической сделки.

И наиболее часто в этой ситуации указанные документы регламентируют понятие договора международной купли-продажи товаров в силу того, что именно данный тип гражданско-правового обязательства доминирует в международном торговом обороте.

Так, Конвенция ООН о договорах международной купли-продажи товаров (г. Вена, 1980 г. (далее – Конвенция) (ст. 1), определяя сферу действия данной Конвенции, указывает, что она применяется к договорам купли-продажи товаров между сторонами, место осуществления торговой деятельности которых находится в разных государствах, при условии, что:

  • оба эти государства являются государствами – участниками Конвенции;
  • или в соответствии с нормами международного частного права в качестве применимого права определяется право государства – участника Конвенции (при этом ряд государств в соответствии со ст. 95 Конвенции указали на возможность применения Венской конвенции к отношениям их субъектов лишь в первом случае).

Подход, аналогичный Конвенции, содержится и в Конвенции об исковой давности в международной купле-продаже товаров (Нью-Йорк, 1974 г.) с учетом Протокола к указанной Конвенции (Вена, 1980 г.)

Таким образом, базируясь на изложенном выше, можно вывести первый и, скорее всего, базовый критерий внешнеэкономического характера сделки – «осуществление сторонами соответствующей сделки своей деятельности, связанной со сделкой в разных государствах».

При этом нельзя не отметить, что Венская конвенция применительно к указанному критерию не оперирует понятиями «местонахождение», или «место учреждения», или «национальность» сторон сделки, данная Конвенция использует понятие «место торговой деятельности».

Указанное влияет на то, что местонахождение конкретного субъекта может быть в одном государстве и при этом его деятельность, связанная с конкретной сделкой, может осуществляться в другом государстве. Тем более это относится к месту учреждения субъекта и (или) подъюрисдикционности субъекта соответствующему государству.

Тем самым даже если сделка совершена между «субъектами одного государства» (имеющими местонахождение в одном государстве, учрежденными в одном государстве, подъюрисдикционными одному государству), но при этом у данных субъектов их торговая деятельность осуществляется в разных государствах, например, один из них имеет свое торговое предприятие не «в своем собственном государстве», то с точки зрения подхода Венской конвенции сделка между такими субъектами будет признаваться в качестве договора международной купли-продажи товаров.

Это, безусловно, представляется важным для разграничения так называемых внутринациональных сделок и внешнеэкономических сделок.

Однако изложенный выше критерий, если базироваться на международных актах, представляется не единственным.

В частности, Единообразный закон о заключении договора международной купли-продажи товаров и Единообразный закон о международной купле-продаже товаров (г. Гаага, 1964 г. (далее – Гаагские единообразные законы) предусматривают, что сферой действия данных актов являются договоры, которые заключены между сторонами, имеющими свои предприятия на территориях различных государств, в случае, если имело место одно из следующих обстоятельств:

  • договор касается такой вещи, которая в момент заключения договора перевозилась или должна была перевозиться с территории одного государства на территорию другого государства;
  • когда действия, являющиеся офертой и ее акцептом, были совершены на территории различных государств;
  • когда передача вещи должна осуществляться на территории иного государства, чем то, на территории которого были совершены действия, являющиеся офертой и акцептом.

Исходя из указанного можно сделать вывод, что для определения внешнеэкономического характера сделки, базируясь на Гаагских единообразных законах, недостаточно лишь «иностранного элемента по субъекту», т.е. недостаточно, чтобы стороны сделки имели свои предприятия на территории разных государств (иначе, осуществляли деятельность на территории разных государств), а необходимо, чтобы указанная деятельность была связана с определенными обстоятельствами заключения (совершения) и исполнения сделки.

А именно:

  • сделка совершалась в разных государствах;
  • сделка исполнялась в разных государствах, т.е. товар перемещался из одного государства на территорию другого государства;
  • сделка совершалась и исполнялась в разных государствах.

Таким образом, указанные выше Гаагские единообразные законы предложили использовать одновременно для определения внешнеторговой сделки два критерия.

И, по нашему мнению, «определенное рациональное зерно» в таком подходе, безусловно, имеется, т.к., например, в силу подхода Конвенции договором международной купли-продажи товаров может быть и договор, совершаемый между субъектами разных государств, в рамках которого не происходит пересечение товаром границы. Например, белорусский субъект может продать на территории Республики Беларусь свой товар иностранному субъекту, и подобный договор будет подчиняться положениям Венской конвенции, несмотря на то, что внешней торговли в понимании этого термина как перемещение товара из одной страны в другую страну в данном случае наблюдаться не будет.

Подход же Гаагских единообразных законов в указанном выше случае не признает приведенную сделку в качестве внешнеторговой (при условии, конечно же, если данная сделка не только исполнялась на территории Республики Беларусь, но и совершалась в этом же государстве).

Однако, учитывая то обстоятельство, что Венская конвенция принималась значительно позже Гаагских единообразных законов, можно признать, что подход последних был признан международным профессиональным сообществом с закреплением соответствующих обстоятельств в международном публичном договоре излишним.

То есть в рамках ЮНСИТРАЛ при разработке Конвенции, а также на международной конференции, на которой принималась указанная Конвенция, было признано, что дополнительные критерии для определения договора международной купли-продажи товаров «мешают» точному и единообразному пониманию указанного явления, а в силу этого был сохранен лишь один единственный критерий.

Указанного выше подхода Конвенции для определения «международного статуса» соответствующего внешнеэкономического договора придерживаются и иные международные конвенции, принятые после Конвенции.

А именно, Конвенция о представительстве при международной купле-продаже товаров (Женева, 17 февраля 1983 г.), которая учитывает дух и цели Конвенции (как сказано в преамбуле Конвенции), в ст. 2 предусматривает, что данная Конвенция применяется, если только представляемый и третьи лица имеют свои коммерческие предприятия в разных государствах, когда:

  • посредник имеет свое коммерческое предприятие в договаривающемся государстве или
  • когда, согласно нормам международного частного права, применимо право договаривающего государства.

При этом Конвенция особо подчеркивает, что если во время заключения договора третьи лица не знали или не должны были знать о том, что посредник выступает именно в качестве посредника, то приводимая Конвенция применяется только если помимо удовлетворения условия, приведенного выше, такой посредник и третье лицо имеют свои коммерческие предприятия в разных государствах.

Кроме того, Конвенция также отмечает, что на ее применимость не влияют ни национальная принадлежность сторон, ни гражданский или торговый характер договора.

Таким образом, Женевская конвенция о представительстве, вслед за Конвенцией, особо указывает на то, что «национальный элемент по субъекту» не имеет ничего общего с «национальностью соответствующего лица», т.е. указанный выше критерий применяется не исходя из подъюрисдикционности сторон договора праву разных государств, а именно исходя из того, что соответствующие коммерческие предприятия сторон договора находятся в разных государствах. А следовательно, в качестве сделки, носящей международный характер, Женевская конвенция о представительстве признает и сделку между субъектами одного и того же государства при условии, если речь идет о бизнесе данных субъектов в разных государствах.

В «рядах последователей» Конвенции необходимо указать и на Конвенцию УНИДРУА о международном финансовом лизинге (Оттава, 28 мая 1988 г. (далее – Конвенция о международном финансовом лизинге). В ст. 3 данной Конвенции указывается на то, что она применяется, когда коммерческие предприятия арендодателя и арендатора находятся в разных государствах и при этом:

  • эти государства, а также государство, в котором поставщик имеет свое коммерческое предприятие, являются договаривающимися государствами; или
  • как договор поставки, так и договор лизинга регулируются правом одного из договаривающихся государств (при этом Конвенция о международном финансовом лизинге особо отмечает, что ссылка в указанной Конвенции на коммерческое предприятие стороны, если она имеет более чем одно коммерческое предприятие, означает то коммерческое предприятие, которое в наибольшей степени связано с соответствующим договором и его исполнением с учетом известных сторонам обстоятельств или предполагаемых ими в тот или иной момент до заключения или при заключении соответствующего договора).

Примерно то же можно сказать и в отношении Конвенции УНИДРУА о международном факторинге (Оттава, 28 мая 1988 г. (далее – Конвенции о международном факторинге). Статья 2 данной Конвенции о международном факторинге указывает на то, что она применяется в случаях, когда денежные требования, будучи уступленными по факторинговому контракту, вытекают из контракта купли-продажи товаров между поставщиком и должником, осуществляющими предпринимательскую деятельность на территории различных государств, и:

  • такие государства и государства, где осуществляет свою деятельность финансовый агент, являются договаривающимися государствами; или
  • контракт купли-продажи товаров и факторинговый контракт регулируются правом государства – участника Конвенции.

При этом ссылка в Конвенции о международном факторинге на место деятельности сторон, если сторона осуществляет свою деятельность более чем в одном месте, будет означать, что речь идет о том месте деятельности, которое имеет наиболее тесную связь с соответствующим контрактом и его выполнением, принимая во внимание обстоятельства, известные или предположительно известные сторонам в любое время перед заключением или при заключении соответствующего контракта.

Таким образом, и Конвенция о международном факторинге также поддерживает изложенный выше подход, отраженный в Венской конвенции, в рамках которого для международного характера сделки необходимо, чтобы именно предпринимательская деятельность соответствующих сторон договора, а не их «национальность» была связана с разными государствами.

Правда, нельзя не отметить, что и после принятия Конвенции в ряде иных международных конвенций присутствуют так называемые «дополнительные» или «альтернативные» критерии для определения «международного характера сделки».

Так, например, Межамериканская конвенция о праве, применимом к международным контрактам (Мехико, 17 марта 1994 г. (далее – Межамериканская конвенция), в своей ст. 1 указывает на то, что она применяется к международным контрактам.

Под международным же контрактом в силу Межамериканской конвенции понимается контракт, стороны которого имеют обычное местожительство или коммерческие предприятия в различных договаривающихся государствах, или контракт имеет объективную связь более чем с одним договаривающимся государством.

Таким образом, исходя из приведенных выше положений видно, что описываемая Конвенция не ограничивается одним критерием, т.е. «иностранным элементом по субъекту», так, как его понимает и Конвенция, а «добавляет» еще один критерий – «объективную связь договора более чем с одним государством». Исходя из указанного, например, соответствующий договор может быть заключен между субъектами одного и того же государства, но при этом предмет данного договора будет связан различным способом с другим государством, и уже это обстоятельство придаст договору международный характер.

По нашему мнению, предложенный Межамериканской конвенцией подход, безусловно, имеет право на жизнь, т.к. если, например, предмет договора действительно будет связан с иным государством, чем государство сторон договора, то это обстоятельство должно, безусловно, учитываться и при заключении договора, и при его исполнении, что «может не наблюдаться», если речь идет о внутринациональном договоре. То же можно сказать и в отношении ситуации, связанной с тем, что исполнение договора, заключенного между субъектами одного и того же государства, причем не только полностью, но и в части, может быть связано с иным, по сравнению с государством участников договора, государством. В последнем случае опять же, безусловно, необходимо учитывать положения законодательства того государства, в котором осуществляется исполнение, что «осуществить» в рамках внутринационального договора по общему правилу, скорее всего, будет невозможно.

(Кстати, нельзя не отметить, что изложенный в Межамериканской конвенции подход «имеет немало сторонников» среди лиц, занимающихся доктринальной разработкой рассматриваемого вопроса; иными словами, он неоднократно высказывался в доктринальных источниках ранее – см. модификацию данного подхода в доктринальных источниках ниже.)

Кроме указанного примера можно также обратиться к положениям Конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров (Гаага, 22 декабря 1986 г. (далее – Гаагская конвенция), в ст. 1 которой указывает на то, что Гаагская конвенция определяет право, применимое к договорам купли-продажи товаров:

  • между сторонами, имеющими коммерческие предприятия в разных государствах;
  • во всех других случаях, когда имеет место коллизия законов разных государств, за исключением случаев, когда такая коллизия возникает исключительно в результате выбора сторонами применимого права, даже если такой выбор связан с определением суда или арбитража.

Правда, в отношении указанной Гаагской конвенции, а точнее «второго основания» ее применения, нельзя не отметить, что данное второе основание вряд ли напрямую связано с определением международного характера сделки. В данном случае речь идет о возможности распространения на сделку законов разных государств и о том, что данные законы по-разному регулируют соответствующие имущественные отношения, в силу чего необходимо для разрешения коллизий обратиться к положениям приведенной Конвенции. Таким образом, указанное «второе основание» вряд ли может рассматриваться в качестве дополнительного критерия определения международного характера сделки. Хотя из указанного «второго основания» такой критерий и можно попытаться «извлечь», если признать, что распространение на сделку актов законодательства разных государств уже само по себе указывает на международный характер соответствующей сделки. (О возможном применении к сделке права разных государств см. ниже.)

При этом нельзя не отметить, что ряд международных конвенций, посвященных договорным отношениям в сфере международного имущественного оборота, напрямую не определяют, что понимается под международным характером соответствующих сделок, считая этот вопрос как бы «самим собой разумеющимся».

Например, Конвенция о праве, применимом к международной купле-продаже товаров (движимых материальных вещей) (Гаага, 15 июня 1955 г.), указывает, что она применяется к международной купле-продаже товаров, при этом в данной Конвенции не разъясняется, в чем же состоит международный характер купли-продажи товаров.

Абсолютно то же можно отметить и в отношении Конвенции о праве, применимом к переходу права собственности при международной купле-продаже товаров (движимых материальных вещей) (Гаага, 15 апреля 1958 г.).

Конвенция о праве, применимом к агентским договорам (Гаага, 14 марта 1978 г.), в своей ст. 1 указывает, что она определяет право, применимое к отношениям, имеющим международный характер, возникающим, когда одно лицо – представитель (посредник, агент) имеет право действовать, действует или намерен действовать в отношениях с третьими лицами за счет другого лица – представляемого (принципала). При этом и в рамках данной Конвенции не указывается, что же понимается под международным характером агентского договора.

Конвенция о праве, применимом к договорным обязательствам (Рим, 19 июня 1980 г.), принятая в рамках Европейского союза (в момент принятия Конвенции речь шла о Европейском экономическом сообществе), также не разъясняет, что понимается под договорными обязательствами, связанными с разными государствами; в ст. 1 данной Конвенции лишь отмечается, что ее правила применяются к договорным обязательствам в любой ситуации, связанной с выбором между правом разных государств.

Функ Я.И.,
доктор юридических наук, профессор,
Председатель Международного арбитражного суда при БелТПП

С иными материалами правоприменительной практики можно ознакомиться в системах
«ЭТАЛОН» и «ЭТАЛОН-ONLINE»

Материал предоставлен Национальным центром правовой информации Республики Беларусь
При использовании материала ссылка на Национальный центр правовой информации Республики Беларусь обязательна!